О том, как с детства был усвоен урок: всё, что принесено или находится на погосте – принадлежит упокоенным
Так получилось, что в Глазове у нас было немного родственников, а сейчас я и вовсе осталась здесь практически одна. В послевоенные годы часть родни покинула насиженные места и отправилась осваивать Седой Урал в поисках лучшей доли и работы. Многие обосновались в Свердловске. Там они создавали семьи, работали и… умирали. Большинство из них похоронено на Сибирском кладбище.
А на глазовском кладбище у меня не было повода появляться до 2011 года. Все близкие были живы и здоровы. А в тот год один за другим ушли мои дедушка и бабушка с разницей в полтора месяца. Родились они оба в апреле 1925 года с разницей в неделю и ушли из жизни практически в одно время. Как и при жизни, сейчас они тоже вместе – покоятся в одной могиле.
ГОСТЕВОЙ ТУР
Помню, как в детстве ежегодно летом мы с бабушкой и дедушкой, набрав груду подарков и даров с огорода, отправлялись в гостевое турне по нашим многочисленным родственникам в Свердловск – Пионерский поселок, ЖБИ, Химмаш и так далее. В то время ни у кого из них не было дач и огородов, за исключением тех, кто жил в частном секторе. Хорошо помню, как везли мы огромные кипы зеленого лука, бережно обернутого в марлю, бидоны с различными ягодами – смородиной, крыжовником, малиной, все самое свежее и отборное. Особенно всех радовала клубника. Тогда в Свердловске всё это можно было купить только у бабушек, торгующих на мини-рынках.
В первую очередь мы останавливались у бабушки Марины, миниатюрной хрупкой старушки, очень похожей на бурановскую Наталью Пугачеву. Она жила в Пионерском поселке, этот район Свердловска и нынешнего Екатеринбурга был близко от вокзала – 1-2 остановки на трамвае. Приехав из Глазова, мы, груженные подарками под завязку, добирались на трамвае. Чтобы взять такси на вокзале, нужно было выстоять огромную очередь. А когда возвращались домой, на вокзал часто ходили пешком.
Марина Гавриловна никогда не оставляла ключ под ковриком, она просто не запирала дверь своей квартиры, даже когда уходила в продуктовый магазин. Телефонов ни у кого не было. О своем визите предупреждали письмом, отправленным заранее. Часто бывало так, что бабушки Марины не было дома, осведомленные соседи сообщали нам, где она, а мы спокойно проходили в квартиру и располагались с дороги.
Бабушка Марина переехала в Свердловск в послевоенные годы вместе с двумя дочерьми из деревни Ворцы Ярского района. Она была женщиной неграмотной, могла только расписаться в ведомости за зарплату, научилась выводить корявое «Гавр» (Гаврилова). По-русски говорила плохо, чем очень смешила нас, детей – меня и моих двоюродных брата и сестру. Она с трудом формулировала фразы на русском языке, и в результате всегда получалось какое-
нибудь смешное слово.
А еще она была верующей. Всегда крестила рот, когда зевала. Нам это тоже казалось очень нелепым и забавным действом. В церковь ходить ей не было надобности, она хранила икону в шкафу. Когда приходило нужное время, она открывала дверцу шкафа… и молилась в него, тихо бормоча невнятные слова. Для нас, детей, это и вовсе было каким-то чудачеством, настолько нелепо все это выглядело со стороны. Мы смеялись, а она лишь смущенно улыбалась. Сейчас, вспоминая это, испытываю стыд перед бабушкой Мариной. Но мы все любили ее за бесконечную доброту, простодушие, мягкий характер, обожали ее стряпню, особенно ее бесподобные шанежки с картошкой и творогом, такие пышные и аппетитные. Любили ее и все жители ближайших пятиэтажек, где она мыла подъезды. Они называли ее просто тётя Марина.
ПОСЛЕДНИЙ ПРИЮТ
На следующий после приезда день по традиции вся родня собиралась на кладбище, чтобы помянуть почивших сородичей. Сибирское кладбище расположено в районе Птицефабрики. Здесь у нас тоже были свои люди – сестра бабушки Марины Аксинья и ее муж Степан.
Все в своей лучшей одежде, каждый со своей стряпней собирались в крохотной квартирке бабушки Аксиньи и оттуда отправлялись на кладбище, куда было рукой подать.
Взрослые, слегка хмелея, перемещались от одной могилы к другой, каждый раз раскладывали на них импровизированный стол со всевозможной выпечкой и закуской. Символически угощали покойных, вели с ними разговоры, вспоминали о них какие-то факты и истории. Я никого из усопших родственников не знала, при жизни их не встречала.
Заскучав, мы с братом Димой, сестрой Наташей и младшим родственником Кирюхой стали слоняться по кладбищу, разглядывая чужие могилы и читая таблички. Очень удивлялись, когда видели могилы детей – как такое возможно, разве дети умирают? Кладбище было открыто в 30-е годы прошлого столетия. В 70-е оно было сплошь покрыто высокими деревьями, будто могилы находились в огромном лиственном лесу. Памятники в те годы были в большинстве своем металлическими, кое-где ржавые, замшелые. В голову невольно лезли какие-то страшилки о зловещих покойниках и гробах.
Но все страхи как рукой сняло, когда мы обнаружили земляничную поляну среди могил. Ягод было так много – крупные, ароматные. Но землянику по одной ягодке есть неинтересно, надо собрать целую горсть, а уже потом отправить в рот, чтобы полноценно насладиться вкусом. Скука мигом улетучилась, мы с энтузиазмом принялись собирать ягоды в свои ладошки. Набрав полные пригоршни, мы сначала решили похвастаться перед взрослыми и побежали к ним. К нашему удивлению, никто радости с нами не разделил. Бабушка Марина тут же вышибла ягоды из ладошек ребят и сказала, что всё здесь принадлежит умершим, ни одной ягодки нельзя съесть, ни одной травинки унести с кладбища. Увидев наше разочарование, мама Димы, фотограф-любитель, не расстававшаяся со своим «ФЭДом», запечатлела нас и наши трофеи, а после велела положить ягоды на могилу какого-то нашего родственника. Вот так этот урок был усвоен на всю жизнь.
САМИ ПО СЕБЕ
Наконец, обойдя всех почивших родственников, мы отправились обратно в квартиру бабушки Аксиньи, где все вновь собрались за круглым столом. Мы, дети, наскоро перекусив, нырнули под стол и выбрались на свободу, а потом часами гуляли по району и искали себе развлечения, полностью предоставленные сами себе.
А дальше мы, глазовские визитеры, в течение недели по очереди гостили у родни. И каждый раз мы, дети, быстро отобедав, сбегали с этих «скучных» взрослых посиделок и погружались в свой детский мир. Я просто обожала это время.
В один из таких визитов к родне мы с Наташей и Димой забрели в гаражи. Прыгая с крыши на крышу, мы вдруг увидели какое-то чудо – на земле лежали огромные тюки нежно розовой ваты, которая так и манила нас. С разбегу мы бросились с крыши на эти маты. Класс! Еще раз, здорово, еще!.. А потом вдруг сотни колючек вонзились в руки и ноги, появились крохотные кровавые точки, кожа стала ныть. Оказалось, что это была… стекловата. Но почему же она была розовой?
Мельчайшие кусочки стекла вызывали сильный зуд. Мы побежали сдаваться на милость взрослым.
И, конечно, у тети Эли, как всегда, под рукой был ее любимый фотоаппарат «ФЭД». Событие также было зафиксировано на фото. Нас отмыли водой из ковшика. Никто нас не ругал, и, вообще, у взрослых такие веселые лица, будто мы просто запачкались. Я думала, что на фото запечатлено другое событие. Дима нас научил цепляться за медленно идущие товарные вагоны, и пока поезд не набрал большую скорость, несколько метров прокатиться, а потом спрыгнуть (ни в коем случае не повторяйте!). Я думала, что меня отмывают рельсовой смазки, но сестра уверила меня, что именно от последствий контакта со стекловатой.
Таких историй детства у меня просто море. Дима на спор выпил воду из лужи, я вместе с велосипедом упала в канаву, заросшую крапивой. Все тело было в волдырях, не забуду эти жгучие ощущения. А разбитым коленкам и счету не было, лето было сезоном особого травматизма. Как только раны начинали заживать и покрываться спекшейся коркой, мы почему-то непременно срывали ее, и рана снова начинала кровоточить. Почему мы так делали, непонятно.
А однажды во дворе полукруглой качелью-качалкой мне придавило палец на руке. Было очень больно, а потом ноготь начал чернеть, гноиться и постепенно отходить, пока и вовсе не отлетел. Так я придумала пугать друзей – отгибала ноготь и показывала, какой там кошмар творится. Заодно и узнала, что под ногтем уже на четверть отрос «запасной».
Мой муж, будучи мальчишкой, вместе со старшим братом рыбачил под железнодорожным мостом. Говорят, под мостом хороший клев. «Бонусом» к удачному улову стал менингит, оба тяжело перенесли заболевание, долго лежали рядом на больничных койках. А их двоюродный брат в детстве с друзьями бегал по новостройке. Многоэтажный дом на улице Толстого был почти возведен под крышу, оконные рамы еще не вставлены. Он вывалился из окна на 7-м этаже, но сумел зацепиться в проеме на 6-м. Видно, хороший был у него Ангел-хранитель, отвел от беды. Когда дом был достроен, родители получили в нем квартиру. Теперь ему за 50, и он так живет в доме, который чуть не погубил его. Кстати, его мама до сих пор ничего не знает…
Татьяна МЕЗЕНЦЕВА
254