Воспоминаниями о детских и юношеских годах делится глазовчанка Фина Пыхтеева
ПОД БОМБЁЖКОЙ
Поезд мчался, набирая скорость, из Ленинграда с эвакуированными детьми и женщинами. До маленького полустанка оставалось совсем немного. Не успели… Состав попал под бомбёжку. Уцелел последний вагон. Люди бежали в густую высокую рожь.
Юрка, мальчик лет восьми, с мамой Натальей вплотную прижались к земле. Когда всё стихло, мальчик отряхнулся и потянул маму за руку. Едва поднявшись, женщина осмотрелась, прижав сына к себе. Стояла как вкопанная. «Мама, мама, пойдём!» – кричал Юрка, потянув её за плечи. Наталья плохо слышала, а дар речи совсем потеряла. Сын не плакал, чувство самосохранения было превыше всех его возможностей. Они молча шли по шпалам, не зная куда.
Наконец, добрались до полустанка. Дежурный железной дороги приютил их до утра, а потом отправил с другими беженцами на грузовой машине дальше, на восток. Ехали день, ночь и снова дальше, дальше. Где, по каким местам, куда – этого Юрка не знал.
СПАСИТЕЛЬ
Мой отец, в это время уже пожилой человек, седой, работал на станции Яр. Она считалась узловой, так как здесь останавливались все проходящие поезда. Вдоль дороги стояли дома барачного типа. В них жили вдовы с малыми детьми. Отец многое умел делать своими руками. Он и ремонтировал оконные рамы, двери, печи. Словом, всё, что требовалось в это трудное время. Часто заходил на вокзал, слушал последние сводки с фронтов. У старика душа болела за своих двух сыновей, которые воевали.
Тут он заметил сидящих на холодной скамейке голодных Юрку с мамой. Он привёл их в деревню к себе домой. Я была мала, не могла понять, откуда в доме появились чужие люди. Позднее узнала о многом от отца и мальчика. Юрка был старше меня: красивый, светловолосый, стройный. Вскоре мы с ним подружились. О себе он рассказал, как жил до войны. Отец был военный, погиб. Мама преподавала в школе музыку. Люди из интеллигентной семьи. Представила, как им будет сложно, неуютно в крестьянской семье. Наталья – хрупкая, стройная женщина, волосы подобраны на затылке пучком, пальцы длинные, худые, но очень ловкие. Мне она нравилась, часто прижималась к ней. Но говорить Наталья не могла. Произносила, улыбаясь: «Ны-н-ы». В семье научились её понимать, лучше всего Юрка.
ВЗРОСЛЕЕМ
Хозяйство требует рук. Отец с вечера всем давал на день задания, а утром с матерью уходил на работу. Тётя Наталья одна справлялась с хозяйством: полола, поливала, окучивала в огороде. Во дворе всё больше появлялось домашних животных, больше ухода требовалось за ними. Как-то вечером отец маленькую тёлочку привёл. Она была резвая, бегала по двору. Юра был без ума от неё. «Давай поиграем!» – говорил он ей. А она, словно понимая: «Давай бодаться», и ударит лбом мальчика по любому месту. Хорошо, не было рогов ещё.
Из неё выросла статная корова-кормилица семьи. Соседка маме сказала: «Корова ваша очень походит на Наталью, такая красавица».
Мы с Юрой вставали рано. Пасли гусей на лугах реки Чепцы. Знойным летом наша река была спасительницей от жары. Гуси с гусятами бежали купаться, маленькие комочки спешили и спускались по берегу кувырком. Юрка спешил им на помощь.
Потом стоял и любовался, как мило они ныряют, ищут на дне что-то. Тем временем гусак не дремал. Он подкрадывался к парню, вытянув шею, щипал голые ноги, оставляя синяки. Позже я научилась бороться с нашим «врагом». Зная его повадки, смело шла к нему, хватая за шею и откидывая дальше от стаи. Затем, шипя, вытянув шею вдоль земли, он подходил к своей семейке, как бы извиняясь за свою оплошность.
Как-то мама заметила, что одна курица пропала. Её нигде не было. «Может, хорёк в лес утащил?» – сказал отец. Действительно, рядом с деревней был лес, поэтому всякие зверьки приходили в огород. Особенно осенью часто зайцы объявлялись полакомиться морковью. Но вскоре курица объявилась со своими цыплятами. Тайно в стогу сена высидела своих жёлтеньких цыплят. «Ура-а-а! – закричал Юрка, – у нас полная семья!». «К чему это? Рано радоваться…» – подумала я. Ведь с ними тоже возиться надо. Городскому мальчишке не дано было это понять. Мало того, однажды он собрал цыплят в корзину и понёс купаться. Выпустил в воду, а они начали тонуть. Кое-как вдвоём выловили мокреньких. Один всё же утонул, его унесло течением.
Я его ругала, а он мне: «И что тут такого? Гусятам жарко, они ныряют, почему эти крошки должны терпеть жару?» Сейчас представляю, если бы в то время была видеокамера, и всё это снимать, получилось бы смешное кино.
КАК БРАТ С СЕСТРОЙ
В деревне так и называли нас. Ссорились, мирились, учились друг у друга чему-то. Вечером на реке вода как парное молоко. Искупаемся и на песке рисуем. У Юры это получалось хорошо, даже с фантазией. Нарисовал палочкой высотный дом, рядом трамвайную линию, а по ней во главе с гусаком шагают гусята. Я пыталась нарисовать человека: глаза большие, рот, волосы торчком, штаны широкие, как паруса. «Это я?» – спрашивал Юра. Потом долго смеялись. Набегали волны, наше «искусство» исчезало.
Отец возвращался домой усталый, голодный. Подходил к Юрке, обняв за плечи, утешал: «Ничего, ничего, выдюжим». И этот парень стал называть моего отца батей. Мне было обидно: «Какой он тебе батя? Он мой! Фу ты, верзила длинноногий. Ещё гусей боишься!» А через минуту уже мирились. От меня он научился многому: плавать, переходить на другой берег реки по определённым местам, косить траву для телёнка. Там росли кусты боярышника, красной смородины и дикая клубника. Голод утоляли этими ягодами. А наш берег весной затопляло, и ничего, кроме травы, на лугах не росло.
Юра всегда старался преподать уроки этикета: как правильно есть, какая походка должна быть у девочки… Если я шла сутулившись, он говорил, что на голову мне поставит кувшин с водой. За мой малый рост называл воробышком. «Смотри, как воробьи на мякине еду добывают, перелетают молниеносно с места на место. Вот ты похожа на них», – сказал мне. В душе опять обиделась, но сказала так: «Называй как хочешь, интеллигент несчастный, не обижусь». Он постоянно пытался опекать меня, но в жизни чаще получалось наоборот.
В тихие вечерние часы мы сидели на берегу реки. Молчали. Каждый думал о своём. Плескалась рыба, летали стрижи, у них гнёзда были в земле, а там мы находили земляные орехи и ели. До сегодняшнего дня не знаю, откуда эти орехи появляются.
СЧАСТЬЕ РЯДОМ
В те годы в реке много было рыбы. У отца была лодка, он рыбачил. Рыбу лови крупную. Уносил на перрон, продавал. Люди быстро покупали, даже иногда мелкую. Накопив денег, женщинам купил платки: яркие, красивые. А нам с Юркой конфеты – «Дунькину радость». И все были счастливы.
Однажды мы тоже попросились на рыбалку. «Пожалуй, я вас охотно возьму, помощь мне нужна, только накопайте днём немного червей», – сказал и ушёл на работу. Мы нашли большую жестяную банку, накопали червей, сверху насыпали земли, чтобы они не вылезли. Вечером, дождавшись отца, взялись за работу. У него была такая хитрая рыболовная снасть: на длинную крепкую верёвку зацеплял грузила (старые гайки), потом на леску с крючком – червяка. Черви были живые, мне было жалко их. Всё это складывалось на большую фанеру. Спускались с берега на лодку. А дальше у всех была своя довольно сложная задача: мне предстояло медленно грести поперёк реки и только по прямой линии, Юрка подавал отцу верёвку с грузилами и червями. А он сидел на носу лодки и спускал снаряжение в воду. Верёвка привязывалась с одного берега на другой за крепкий кол. Уходили домой спать. А утром, строго до рассвета, предстояло опять собрать это хитрое отцовское устройство – перемёты. А рыбы! Полная лодка. Одни обратно выскальзывали в воду, другие без воды в лодке утихали. Улов складывали в большую корзину и ведра и поднимали домой. Одну рыбу отец взвесил – 4 килограмма весом была. Другую Юрка измерил в длину – 60 сантиметров оказалась. Теперь рыбу нарасхват покупать приходили к нам домой. Появились деньги. Появился пшеничный хлеб на столе. Наталья от изумления ахнула и с тех пор начала говорить. Правда, первоначально неясно, а потом совсем хорошо.
В знак благодарности из своей юбки отцу сшила рубашку, так как на плечах от пота и тяжёлой работы его старая рубашка почти не держалась. Маме подарила свой с затейливыми узорами браслет. А нам с Юркой сшила кепки, чтобы голову солнцем не пекло. Вот это счастье!
ПЯТИДЕСЯТЫЕ
Зимой мы учились. Каждый день переходили под вагонами паровозов туда и обратно. После уроков шли вместе домой. Было две школы: районная и железнодорожная. Парни из железнодорожной школы часто били деревенских. Однажды мы попали на их пути. «Беги!» – сказал Юрка. Я полетела воробышком до перрона (это совсем рядом), увидела милиционеров, а дальше они сработали оперативно. С тех пор драки прекратились. «Спасительница моя, воробышек!» – торжествовал Юрка. А вид был, как у полуобщипанного петуха: нос разбит, кровь на лице. При этом ещё улыбался.
Через неделю ещё хуже. Заболел мой «петушок». Увезли его в больницу за 12 километров в село Укан. Там лечились в госпитале раненые бойцы. Бегала к нему с передачей (хлеб, молоко, яйца) ежедневно через лесок – эта дорога короче. В потёмках бегом возвращалась домой. Начинала сердиться на него. А когда встал на ноги, в сердцах сказала: «Вот верзила! Свалился на мою голову с Луны!». Он отшутился: «Не с Луны, а с вагона».
БЕДЫ ПРОДОЛЖАЛИСЬ
После восьмого класса подался мой герой в Глазов, в ремесленное училище. «Ну какое ремесло тебе, белоручка? В консерваторию надо!» – сказала я. Из города на выходные ездил домой на крыше вагона. Однажды, опасаясь, что милиционеры поймают на перроне (а их ловили, наказывали, позже я и сама так ездила), решил выпрыгнуть раньше. Упал лицом вниз. Вдоль путей сыпали шлак, отработанный в паровозной топке каменный уголь. Острые камешки вонзились по всему лицу. Как только глаза не повредил! Спустились к реке, вымыли лицо, я выковыряла все занозы.
Крадучись через огороды, пришли во двор. Нашли в большой банке солидол, им колёса телеги смазывали. Обработала Юрке всё лицо, только глаза светились, стал похож на африканца. Чтобы мама Наталья не увидела, ночевали на сеновале. Ещё в обморок упадёт. Раны быстро заживали. «Ты хоть знаешь, как на ходу с поезда выпрыгивать?» – спрашиваю. «Нет», – отвечает он. «Запомни, если ещё придётся, надо прыгать по ходу поезда», – объясняю. А он улыбается и говорит: «Мне с трамвая не приходилось прыгать».
ЧЕЛОВЕК В ВОЕННОЙ ФОРМЕ
Однажды рано утром у ворот дома появился человек: стройный, красивый, молодой. Совсем как Юрка. Отец пригласил незнакомца в дом. Представился, что он родной брат отца Юрки. Служил в Грузии. Кавалерист, офицер. Мужчины долго говорили. Наконец, отец мой объявил, что пришло время расставания. Было неожиданно, больно, плакать хотелось. Молча проводили их с отцом до станции. Несколько минут ещё постояли в ожидании поезда. Юрка обнял меня: «Не печалься, воробышек, я ещё приеду». Я едва сдерживала эмоции, уткнулась в грудь, хотелось рыдать. Они сели в вагон. Паровоз медленно набирал скорость. Я смотрела почему-то на рельсы, колёса тяжело скрипели. Тогда мне казалось, что история на этом закончилась…
ОН ПРИЕХАЛ
Прошёл год. Я поступала в пединститут. В старом общежитии на улице Сибирской мы с девочками готовились к экзаменам. Вдруг кто-то громко крикнул в дверях: «Трефилова, на выход! Тебя ждут на улице». Выбегаю – стоит Юрка. В руках большая сетка, в ней красные яблоки. «Я за тобой, – сказал, – поедем, там хорошо, я работаю уже». «Прости, я не могу, учиться надо…» – отвечаю. Дальше не помню, что говорила. А он весь сжался, как-то меньше ростом стал, показалось мне. Уговаривать не стал. Пружинисто вымолвил: «Понимаю».
Взяла его за руку, пошли на мост через реку Чепцу. Долго смотрели, молча, на воду, как в детстве. Не летали стрижи, не плескалась рыба. Словно вся природа молчала. Вдруг Юрка взял меня на руки и сказал: «Сейчас с этого места я брошу тебя в воду». Страшно испугавшись, вцепилась в его шею. «Задушишь, не трусь, воробышек. Разве я могу тебя обидеть? Никогда!».
Это были последние слова. Я проводила его до поезда. На душе было скверно. Снова смотрела почему-то на колёса вагона. Они не просто скрипели, а скрежетали…
Фина ПЫХТЕЕВА
246