Подвозка дров в Глазове, январь 1936 года Из записок заведующего Глазовским райфо Ивана Малыгина
СТРАХОВОЙ АГЕНТ
Наряду с исполнением обязанностей уездного страхового инспектора по Глазовскому уезду Малыгин одновременно трудится страховым агентом по Глазовской волости. Спустя несколько месяцев его утверждают на должность страхового агента по Глазовскому району. О своей работе в то время Иван Павлович рассказывал так: «По страховой ответственности работали все без исключения продавцы лавок Центросоюза, кассовые работники отделения Сбербанка, кредитного товарищества и ряда других учреждений.
Это значило, к примеру: если в винной лавке растрата, Госстрах обязан ее возместить государству, в свою очередь потребовав от растратчика возмещения убытков. Оттого имели мы личные листки подконтрольных нам кадров, тратили пропасть времени, стараясь угадать, кому доверять можно, а с кем – погодить. Приходилось быть буквально психологами, знатоками душ человеческих, но, понятно, терпели мы и фиаско.
Тогда Госстрах платил убытки, и начальство сильно мылило нам шею. Выручало порою, что организации поровну делили с нами опасности, принимая людей без согласования с нами, и тогда Госстрах ответственности за убытки не нес. И все же часто приходилось выкладывать в погашение чужой нечистоплотности свои кровные, пока дурацкий обычай «страховать» чужую совесть не был отменен официально.
Там же, в Глазове, неожиданно для себя побывал я аварийным комиссаром по ликвидации убытков от аварий плотов, так это называлось. Чувствовать себя комиссаром, имея к тому же мандат, мне нравилось, но я с беспокойством ожидал всякого половодья: вот-вот заявятся ко мне потерпевшие плотовщики взыскивать убытки – что, из каких сумм я им уплачу, как подсчитать бревна, которые, может, уже до Каспия доплыли? «Чепца вздувалась и ревела», но сплавные плоты щадила, так что комиссарствовал я безубыточно».
КОЛХОЗ «ГИГАНТ»
Осенью 1929 года в Глазовском районе начинается насаждаемая сверху кампания по объединению всех крестьян в коллективные хозяйства – колхозы. Задачей коллективизации стало обеспечить финансово и материально проводимую в стране индустриализацию. По словам Малыгина, «Шел по жизни этот процесс еще грубее и неправедней, чем это описано в литературе. Пословица «Услужливый дурак опаснее врага» словно специально придумана для той неспокойной поры.
Глазовские власти намерились ни больше ни меньше превратить в единое крестьянское хозяйство всю сельхозтерриторию района и назвать такой архиколхоз, естественно, «Гигантом». Двадцать три сельсовета, десятки сел и деревень направлены были организовывать эту идею фикс. Понятно, мы – колесики и винтики аппаратного механизма.
Особенно бурных скандалов мне, побывавшему на десятках сходов и собраний, не помнится. «Масса», скорее, вела себя обреченно, видимо, нутром догадываясь, что надвигающаяся на нее стихия неотвратима. Недоумение пытались разрешить по мелочам, наивно интересуясь: где будем дальше брать молоко, если коров сгонят в общее стадо? Как быть без валенок зимой, когда овцы станут колхозными? Если я работаю до поту, а сосед рядом ковыряет в носу – мне и ему одинаково палочку за трудодень? Путь в колхозы изначально уже представлялся людям мучительством, они молчаливо переглядывались: зачем это надобно, если мы все от веку разные, если мы – не стадо? И вот на этот вопрос вопросов отвечать им было крайне трудно.
Мы, поставленные в необходимость варить всю эту кашу, с пеной у рта доказывали: идет конец единоличной немощи и чересполосице, Советская власть обеспечит колхозное крестьянство техникой, удобрениями, специалистами, что дружно – не грузно и т.д. И так беспрерывно, день за днем. Лед наконец тронулся, люди начали сбиваться в бригады, называемые тогда экономиями. Зашагал в общий хлев крупный рогатый скот, завизжали, заблеяли под ножом на задах усадеб свиньи и овцы. Каждый хотел попользоваться сам хоть малым, но трудно нажитым.
Тут-то и грянула в «Правде» сталинская статья «Головокружение от успехов» – ушат воды на горячие головы. Как вскинулось наше начальство, оскорбленное в лучших своих чувствах, считавшее «Гигант» своим подвигом! Но статья была директивой, и опять-таки нам, мелкой сошке, пришлось расхлебывать беду. Снова заметались мы по деревням, объясняя все неувязками, происками и т.д. «Гигант» лопнул в одночасье, на его месте была создана масса колхозов: ход советской истории был уже необратим».
САМООБЛОЖЕНИЕ
В конце 20-х годов в стране Советов, кроме прямых налогов, существовало огромное количество сборов и поборов. Например, сборы с лиц, играющих на бильярде, и целевой сбор с радиоизделий, применяемых для приема радиостанций. Или так называемый культжилсбор (на нужды жилищного и культурно-бытового строительства), чей размер доходил до 80 рублей с крестьянского двора. Весьма распространенным было самообложение – формально добровольные взносы на всевозможные ремонты общественных заведений, таких как школы и клубы.
Иван Малыгин вспоминал: «Вскоре Госстрах влился в состав райфинотделов, страховые работники стали выполнять обязанности и иного плана, например, по сбору сельхозналога и самообложению населения. Только успели мы по распоряжению облфинотдела провести самообложение сельчан в размере 80 %, как последовало распоряжение сделать его 100-процентным. Значит, снова собрания в деревнях, жалобы, протесты… Но выполнять-то надо, и вот опять колесим мы бездорожьем по району. За мною три сельсовета: Ключевский, Поздеевский, Кузьминский. Всюду я с людьми поладил, только в селениях Сянино и Тукбулатово ни в какую самооблагаться дополнительно не желают.
Узнаю, что противится этому не кто иной, как член сельсовета Щепин. Вызвал, укоряю: ты не сельская власть, ты, брат, саботажник, оказывается, – вот сам и расхлебывай, будешь проводить собрание по самообложению.
Не умею, отвечает, доклады делать. А народ, спрашиваю, мутить умеешь? Как пришел народ в клуб, открыл я собрание, слово предоставил Щепину. Покряхтел он, покряхтел и молвил: самооблагаться, земляки, придется, никак иначе нельзя. Этой блистательной речью мы и довольствовались».
УПАЛ НАМОЧЕННЫЙ
С 10-го марта 1931 года Малыгин временно занимает должность заведующего Глазовского райфо, продолжая при этом трудиться страховым агентом. Опытных и толковых в финансовом деле специалистов в Глазове не хватало. 1-го ноября Иван Павлович окончательно уходит из страхового дела и занимает должности экономиста-плановика и заместителя заведующего райфо. Но на этом его обязанности в районе не заканчивались.
Впоследствии Малыгин вспоминал: «Осень, холод с дождями… С хлебопоставками в районе туго, в особенном прогаре пригородный Штанигуртский сельсовет. Бригада толкачей, в том числе и я, «упал намоченный», как ядовито шутили тогда, разъехались по его деревням. На мне и предрика (председатель районного исполнительного комитета) Иванове самая большая деревня Сыга, в трех верстах от города. Он взял три колхоза, мне достался один, плюс единоличники. С колхозом нет проблем: составили графики обмолота, свезли зерно на ссыпной пункт. Единоличники оказались орешком покрепче. То снопы у них влажны, то молотилка сломалась – десять причин для волынки. Вот и долбишь их изо дня в день как ворон, глаз не спускаешь».
5 ноября 1931 года на заседании Президиума Ёросисполкома Малыгин выступает с докладом о необходимости уточнения плана «мобилизации средств по Ёросу на 4 квартал 1931 г.». Иван Павлович сообщил членам исполкома, что финансовый план на VI квартал по заданию Обфо по некоторым видам является неправильным. Из-за того, что Глазовский район являлся Ёросом сплошной коллективизации, самообложение исчислялось не с общей суммы исчисленного сельхозналога по ёросу, а с каждого колхозника в отдельности.
Кроме того, по «машинным обязанностям», вместо 18 100 р., следовало «считать 14 800 р. – меньше на 3 300 р., т.к. по имеющейся классификации машин, предназначенных к реализации в Глазовском Ёросе путем распространения машинных обязательств, общая стоимость их (машин) составляет
14 800 р.
Всего таким образом вместо 629.0 руб. добровольных платежей должно быть 535,4 руб. или меньше на 93 600 р.».
Глеб КОЧИН
Еще больше статей об истории Глазова читайте здесь: https://glazovlife.ru/?cat=58
178